Зелиха Элиячык, руководитель отдела стратегического анализа «Анадолу», рассказывает о настроениях на сирийских улицах после революции.
***
Прошло 17 лет с тех пор, как я была студенткой Дамасского университета в 2008 году.
И вот на прошлой неделе я вновь отправилась в Сирию — но уже не с любопытством учащейся, а с ответственностью исследователя, стремящегося понять происходящее. Разобраться в сирийской реальности, безусловно, непросто.
Одна из главных причин этого постоянное пристальное внимание к стране.
Когда взгляды всего мира обращены на тебя, может ли кто-либо действительно оставаться собой? Может ли сказанное означать именно то, что сказано?
В полевых исследованиях советуют доверять не рассказам, а увиденному собственными глазами. Так было и в этот раз. Одни нарративы оказались размыты, другие — обрели четкие очертания.
В 2008 году, когда я жила в Дамаске, давление режима ощущалось буквально на затылке. Опытные студенты тогда предостерегали нас, иностранцев, от излишней доверчивости. Я помню, как мой преподаватель арабского языка, во время разговора о Турции и Сирии, внезапно прервал беседу, указал на висящий на стене портрет Башара Асада и тихо произнес: «Ускути!» — «Замолчи. Кто-то может услышать».
Хотя в комнате были только мы двое.
В те годы людей беспокоила не столько мысль о «Боге, который все видит», сколько страх, что «Асаду доложат».
- Сирия сегодня: страна лишений и надежд
Спустя 17 лет я вновь увидела Сирию и отметила, что люди стали говорить свободнее. Казалось, они сбросили с плеч какой-то груз. Но по мере того, как разговор развивался, легкость сменялась тревожным состоянием.
Перед нами страна без воды, без электричества, без денег… и без Асада.
Сегодняшняя Сирия унаследовала от старого режима не государственность, а разрушенную систему, далекую от устойчивости и порядка.
Несмотря на это, есть признаки появления нового управленческого устройства, а с ним и надежды.
Надежда чувствуется повсюду: в глазах собеседников, в иссохших руках, сжимающих мои ладони, в объятиях бедных детей. Даже в официальных и священных местах, где встреча с этой безысходностью обостряет главное: в Сирии больше всего страдают от нужды.
Женщина, провожающая меня из одного такого места, в дверях спросила: «Разве у вас нет подарка? У нас ничего не осталось, дайте хоть что-нибудь». Это меня поразило. В 2008 году я тоже бывала здесь, в этих местах с богатым историческим и духовным наследием, но никто тогда не просил милостыню.
Лишения сегодня отражаются не только в жалобах людей, но и в лицах молодых мужчин — охранников и военных, многие из которых едва достигли двадцати.
Их оружие казалось больше их самих. В другой сцене — сотрудник службы безопасности в водолазке и джинсах: понять, кто он, можно было лишь по автомату и вывеске на стене госучреждения.
- Без Турции эти регионы оказались бы один на один с угрозами
Регион, где наиболее сильно ощущается присутствие государства — это Идлиб и его окрестности. Здесь порядок, безопасность, ухоженные дороги. Но по мере углубления в страну, картина меняется.
На пути к Алеппо мы заезжаем в приют для вдов и сирот, созданный при поддержке турецких НПО. Детские объятия и взгляд сирот заставляют пересмотреть предубеждения в отношении некоторых организаций. Я думаю: «Хорошо, что они есть».
Похожее ощущение возникает и в Дераа. Местные жители с волнением ожидают гуманитарную помощь. Женщины рассказывают о своей беде, не скрывая отчаяния. Без Турции эти регионы оказались бы один на один не только с военными угрозами Израиля, но и с его мягкими предложениями и манипуляциями.
Губернатор Дераа рассказал, что Израиль направил местным жителям ящики с помощью, но те их сожгли. Здесь особенно остро чувствуется разница между теми, кто питается хаосом, и теми, кто жаждет стабильности.
-Куст над могилой: встреча в лагере Ярмук
На обратном пути мы останавливаемся в разрушенном лагере Ярмук — бывшем убежище палестинских беженцев. Здесь я встретила пожилого палестинца, пришедшего поставить надгробие на могилу матери, застреленной на улице во время осады. Он принес с собой засохший куст — символ памяти, любви и верности. Он напомнил мне строчку из поэзии Махмуда Дарвиша: «Есть вещи, ради которых стоит жить». Этот человек — один из тех, кто сохраняет человечность даже в очаге войны.
Он рассказал, как люди ели листья, собак, кошек — все, что находили.
«Я все равно отстрою свой дом и поставлю памятник матери», -сказал сириец.
Такая сила духа — устыдит любого, кто сдается от малейшего неудачного поворота.
- Турецкое присутствие на улицах Сирии
Надежду вселяет и то, что Турция в Сирии действует не только через официальные структуры, но и через людей.
Реальные связи между странами формируются не в посольстве в Дамаске, а в Стамбуле, Анкаре, Мерсине, Газиантепе.
И сегодня становится очевиднее, насколько разрушительной была враждебная риторика, раздутая в Турции в отношении беженцев.
Учитывая важность возвращения квалифицированных кадров, турецкий опыт обретает особую ценность. Во время поездки я все чаще слышала на улицах турецкую речь — от обычных граждан и чиновников. Сирия и Турция связаны куда прочнее, чем кажется.
- Не идеология, а борьба за легитимность и власть
Наличие множества внешних акторов в Сирии давно не секрет. Важно следить не только за военным, но и за институциональным влиянием. Те, кто выводит свои войска, задаются вопросом — что и кого они оставляют вместо себя.
Да, у разных оппозиционных структур разное прошлое и видение будущего. Но сегодня главная цель нового сирийского руководства — добиться легитимности внутри и внешне. Первейшая забота людей — экономика. Все ждут отмены санкций.
Споры вокруг идентичности государства и роли ислама будут идти, но пока они определяются скорее прагматизмом и внешним давлением.
Реальность Сирии куда сложнее любых идеологий и желаемых сценариев. Прогуливаясь по ее разрушенным улицам, общаясь с людьми и представителями власти, все больше понимаешь: разговоры о роли ислама в европейских столицах выглядят абсурдно. Сирийская повестка не совпадает с западной.
[Зелиха Элиячык — руководитель отдела стратегического анализа агентства «Анадолу»]
Мнение автора может не отражать редакционную политику агентства. *